Коренные народы Ингерманландии
читать дальше
НАС ЧАСТО НЕПРАВИЛЬНО НАЗЫВАЮТ ИЖОРЦАМИ. Ижорцы — это работники Ижорского завода. А мы — народ ижора. Впрочем, я спокойно отношусь к таким ошибкам.
Моя бабушка по материнской линии — ижора, из деревни Косколово в Ленобласти. Мы с ней часто общаемся. Бабушка мало рассказывала про детство: в основном как их в 1940-е увозили в эвакуацию в Архангельскую область (эвакуация — та же депортация, просто раньше использовали эвфемизм, намекающий на то, что людей якобы спасали). Впрочем, ужасов про те времена я от бабушки не слышала. Теперь-то знаю, что и деревню сожгли, и многих расстреляли — а нашему хутору, видимо, повезло. К сожалению, бабушка плохо помнит ижорский язык, так что заниматься возрождением культуры было моим личным желанием.
Как-то раз я пришла на концерт в Ленрыбе (как и Косколово, посёлок в Кингисеппском районе Ленобласти. — Прим. ред.) в День коренных народов. Там я увидела группу «Корпи», детей, которые занимаются финно-угорской культурой — поют, ходят в народных костюмах. Меня это потрясло.
Около пяти лет назад я нашла культурно-просветительскую организацию «Центр коренных народов Ленинградской области». Пришла на занятия по реконструкции ижорского костюма, втянулась, начала заниматься фольклором и языком. Сейчас я веду паблик «ВКонтакте», посвящённый изучению ижорского языка.
Из детских воспоминаний — прадед, который разговаривал на странном языке. Я тогда всё думала, что это. Выросла и поняла. Года четыре назад нашла учёного Мехмета Муслимова — он работает в Институте лингвистических исследований РАН и иногда проводит языковые курсы. И вот мы собрались группой активистов, и он стал преподавать нам ижорский. Учить очень тяжело: и сам язык сложный, и практика отсутствует. Поговорить не с кем: носителей языка — человек 50, в основном бабушки в деревнях. Впрочем, два года назад я нашла свою двоюродную бабушку в посёлке Вистино (ещё один посёлок в Кингисеппском районе. — Прим. ред.). Так вот, она носительница языка. Иногда приезжаю к ней, мы общаемся по-ижорски. Она рассказывает семейные истории, мы рассматриваем старые фотографии.
Сейчас живы два диалекта ижорского языка: нижнелужский (ближе к эстонскому) и сойкинский (ближе к финскому). Литературной формы ижорского пока нет, что тоже усложняет изучение. Не скажу, что сейчас в совершенстве владею ижорским.
Основной центр ижорской культуры — всё в том же Вистине. Там есть замечательный музей, в котором работает экскурсоводом Никита Дьячков — молодой человек, преподающий ижорский язык. Он его чуть ли не в совершенстве выучил, не понимаю: как?! Я учу-учу, и всё равно сложно заговорить, а он замечательно знает язык.
По переписи 2010 года, численность ижоры в России — 266 человек. Но в реальности гораздо больше: «Центр коренных народов» проводил исследование, в ходе которого выяснилось, что в каждом четвёртом жителе Петербурга есть финно-угорская кровь. Наша цель — рассказать людям о том, какой интересной была культура их предков.
О предметах, с которыми меня сфотографировали. Во-первых, варежки, купленные в Республике Коми: это не совсем ижорский предмет — скорее, финно-угорский, впрочем, орнамент похож на наш. Что он означает? Толкование символов — дело неблагодарное, в основном получаются домыслы. Есть предположение, что это символ солнца, но точное значение уже утрачено. Музыкальный инструмент, который я держу в руках, по-ижорски называется каннель: это то же самое, что кантеле, ближайший аналог — новгородские гусли. Он пятиструнный, сделан в Финляндии — там есть завод, где изготавливают кантеле. Раньше каннель считался мистическим инструментом, на нём играли только женатые мужчины. Он служил оберегом, его красили в чёрный цвет и вешали над дверью. Также считалось, что звуки каннеля заклинают морские волны, раньше даже специально на рыбный промысел брали с собой каннелиста, чтобы лодка не попала в морскую бурю. По легенде, первый каннель был изготовлен из челюсти щуки, на нём играл Вяйнямёйнен (один из основных героев «Калевалы». — Прим. ред.): в качестве струн он использовал волосы прекрасной девушки Айно. Я умею исполнять на каннеле несколько традиционных народных наигрышей.
Я ИЗ ДЕРЕВНИ ВЫБЬЕ, ОНА НАХОДИТСЯ НА КУРГАЛЬСКОМ ПОЛУОСТРОВЕ в Кингисеппском районе Ленобласти. Там издревле жили ингерманландские финны. Бабушка же моя — из деревни Конново, расположенной на том же полуострове. Её девичья фамилия была Сайя. Моя фамилия Лукка — от дедушки, он, как и бабушка, из ингерманландских финнов.
В деревенской школе нам рассказывали о том, что здесь издревле жили финно-угорские народы — водь, ижора, ингерманландские финны. Финский язык я слышала с детства: бабушка на нём разговаривала. Ещё в школе я записалась в народный водский кружок. А потом, когда переехала учиться в Петербург, пошла в фольклорную группу «Корпи». Я давно знала её руководителя Ольгу Игоревну Конькову, и моя бабушка с ней общалась.
Когда заходит речь о репрессиях и депортации ингерманландских финнов, мне становится грустно. Моя бабушка рассказывала про своего папу: он воевал в Великой Отечественной войне, а после его сослали в Сибирь, почему — непонятно. Потом-то он вернулся в Ленобласть, но уже был очень болен. Впрочем, обиды у меня нет. Это плохое чувство, лучше его не таить.
Насколько я знаю, раньше была программа, по которой ингерманландские финны могли переехать в Финляндию. Но я бы, наверное, туда не хотела: мне кажется, в Финляндии слишком скучно. Я там бывала — просто ездила на несколько дней. А вообще в Финляндии живут мои крёстные — у них там свой приход. К нам они приезжают дважды в год.
При «Центре коренных народов Ленинградской области», в котором я занимаюсь, есть кукольный театр: мы ездим с просветительскими выступлениями, в основном, по деревням. К нам везде хорошо относятся, на выступления приходят много людей. Мне нравится, что мы полезны людям.
Я начинала учить чисто финский язык (ингерманландский — диалект, но финны его понимают), однако всегда не хватало терпения. Сейчас знаю его не в совершенстве, но смогу объясниться, задействовав ещё и жестикуляцию.
Мне интересно быть представителем моего народа. Часто говорят, что я и внешне похожа на финку. А многим неинтересна своя история, и это тоже нормально. У всех разные интересы.
У меня в руках книга с карело-финским эпосом «Калевала», который написал Элиас Лённрот. Я пока не читала книгу, но мы оттуда часто поём ижорскую руну — единственную из «Калевалы» записанную в Ингерманландии. В ней идёт речь о том, как один мужик пошёл пахать, вспахал вокруг пня сто борозд, пень раскололся надвое, получилось два брата. А далее разворачивается печальная история о том, как эти братья враждовали. www.the-village.ru/village/city/people/228299-i...