В неотрывное от учебы время обычно стараюсь выбирать работы, интересные в первую очередь мне самой. Гуманитарка вообще такое место, где за казенный счет можно удовлетворить свое неуемное любопытство. Главное, правильно сориентироваться, а потом остается только искать возможности и подбирать темы, стараясь расти и расширять кругозор. Но при всей любви к моим научным интересам, с неменьшим нежным чувством отношусь к минутам внутренних размышлений — покопаться в себе, посидеть пару часов на терне; почитать неучебку от талантливого Злобина до банального глянца; послушать не рабочую классику, а выходной плейлист с семейкой Арии, мельниками, Янкой, Пикником, Mago de Oz, Gregorian etc
В последние 2 месяца выходного выпало немного, так что решила выделить немного для собственных нерабочих мыслей и собрать воедино все ремарки за прошедшее время. Тема измышлений: «Словотворчество».

Part 1. Проза Сама пишу только учебные рефераты, доклады, курсовик и посты в дневнике. Приятно, в общем-то, когда говорят о том, что умело это делаю. Но писательского дара за собой я не замечала и не замечаю — он у меня для личной гармонии как и актерское мастерство, и намного близкое к душе рисование, так что положили на божничку и при необходимости достали, протерли, поигрались и обратно за щеку. Зато уверенно могу сказать об умении ценить хорошо написанное произведение (между прочим, к некоторым вещам из того, что я читала, даже слово «текст» грешно применять!) + три абзаца о доставившем
После бесчисленного прочитанного мало что может вызвать мою бурную ответную реакцию, реакцию вообще — да, может; но действительно цепляющих вещей встречала не так уж много. Некоторые книги захватывающие внимание при первом прочтении могут опостылеть уже при вторичном. Каюсь, грешна, люблю добротные эпитеты и наличие адекватной остроты в тексте, потому некоторые классики у меня не в почете — Чехова в основной массе я не перевариваю, хотя он и чрезвычайно мне импонирует в человеческой ипостаси; Льва Николаевича не превозношу — до него мне нужно в первую очередь дорасти, думаю, лет ч-з десять он окажется приятным и уместным собеседником. В большинстве, предпочту порядочный снейджер общепринятому классику мировой литературы.
Но это лирика, а читала в последнее время в основном то, что скидывали или советовали. Так что прошло а) мало, б) в основном, интересное. Действительно зацепившие вещи можно поделить надвое: «Убить пересмешника», которую выцепила из топ-100 книг, обязательных к прочтению; и коллекция злобинских очерков «Ничего особенного», «Любовь на цыпочках» и «РЗ». Харпер Ли пришлась на безумный ноябрь, Злобин на неменее кипешной декабрь. Эффект сравнительно одинаковый, правда в одном случае исключительно от сюжета и порядочности героев, во втором помимо авторской идеи (в «РЗ», в первую очередь, отлично прописанная идея. Хотя я и не сомневалась в появлении чего-то подобного, вопрос, как всегда: когда?) — как минимум, неплохой язык повествования. Осадок от Ли оказался настолько суров, что без колебания изменила ник на имя главной героини, Джин Луизы Финч, больно уж привлекательная оказалась особа, опять же во многом схожая.
А Злобина, как всегда, хочется растаскивать на цитаты и пользовать с высочайшего дозволения (не без копирайта, конечно). Одно «существо, не замеченное в порочащих связях с интеллектом» чего стоит. Можно, наверное, обвинять в пристрастности, но мне нравится. По поводу «РЗ»: содержание (а по-другому редко бывает) на уровне, прямые отсылки к Венгерово, Нску, скрытая реклама окружения, ну и без Калугина как (да проститься мне) без поганого ведра; и, главное, личностный рост есть, что заметно и радует. Два оставшихся текста — моя личная головная боль, ибо нефиг читать злобинство, чтобы отвлечься от учебки. «Любовь на цыпочках» попала на глаза абсолютно случайно. В общем, время и так расставило все по своим местам, а после чтения рассудок окончательно до этого дошел. Признаюсь, ни разочарования, ни душевного подъема не испытала, хотя ощущение осталось гнетущее. Видимо, незаметно от сознания разум давно до всего этого дошел и принял как должное. А вот «Ничего особенного» убило. После «Жаль без брызг войти в асфальт никак не получится» — еще долго возвращалась в реальность. Я не ожидала такого конца.

Part 2 Поэзия Долгое время совершенно искренне считала, что прозу люблю намного больше стихов. Казалось, что стихи ограничиваются или ахами-вздохами при луне и сопливым воспеванием объекта страсти, или рубленым текстом бессмысленно-глубоких выкидышей мысли а-ля футуризм.
Коренной перелом в отношениях пришелся на позднюю юность и уход истинных мастеров слова. Случайно попавшие в руки отрывки из Башлачева и Дягилевой, Вознесенского и Ахмадулиной перевернули все с ног на голову. Затертые фразы отдавались дрожью, перехватившимся дыханьем и внезапной аритмией. Отделяемые от музыки, они от такого привычного приобретали невероятные, притягательные смыслы. Да что там! Они обретали Смысл! То, что легко и органично воспринималось в «Иронии судьбы», «Юноне и Авось», плейлисте на траншее оказалось точно, емко, жизненно. Да, я и теперь не выделяю общепризнанных Пушкина и Лермонтова, и скорее предпочту «Антоновские яблоки» «Радунице», но есть поэты, которыми я не могу не восхищаться. Выразить в четырех строках то, что можно на 400 страниц развернуть — это высший дар. От внутреннего крика «О, одиночество, как твой характер крут! Посверкивая циркулем железным, как холодно ты замыкаешь круг, не внемля увереньям бесполезным» до молчаливого признания «Я не лезу в бой их правомерный - пусть рычат, катаясь по траве. Для меня одной святою верой - те глаза, что тают в синеве».
Белянин и Ладыженский, О'Шей и Котовская, Дягилева и Башлачев, Ахмадулина и Ахматова, Вознесенский и Рождественский, Дон Аминадо и Губерман, и, наконец, непревзойденный Пабло Неруда. Читать, перечитывать, каждый раз находя еще что-то. Оно, конечно, бессмысленно научно копать с тем «что же хотел сказать поэт?» — Пелевин по этому поводу хорошо отшутился: «Не ищи скрытого смысла, найдешь же на свою голову» — но занять вечер томиком стихов занятие а) не бесполезное, б) оно того стоит. Не изучать, наслаждаться И ощутить сиротство как блаженство

О, если бы я только мог
Хотя отчасти,
Я написал бы восемь строк
О свойствах страсти. (Борис Пастернак, 1956)