От долгого сидения в четырех стенах, где единственный собеседник — второе шизофреническое Я, у меня был всегда один и тот же вариант выхода (по крайней мере, мне казалось, что это выход) — найти повод и написать адми. Заканчивалось это ничем хорошим: разговор по обыкновению не клеился, то ли из-за нежелания выдавать свои мысли (с моей стороны), то ли от нежелания говорить в принципе (со стороны адми). Я обижалась и дулась, как мышь на крупу, по три дня. Через два года подобного общения сам собой от сырости завелся появился второй вариант исхода событий: я перестала видеть в одиночестве нечто неприятное, гнетущее. Если раньше пустоту занимали беседы я+я, сайты тестов, чужие мысли чужих дневников, душераздирающие роковые баллады, то в последние месяцы на смену пришли книги — старая добрая и добротная научная фантастика, американские гуманисты, программная литература, школьные учебники по физике, химии, алгебре с началами анализа (чтобы мозг не мшел) — и, как ни странно, люди. Никогда не была особо общительной, в школе так вообще специально работала в студии актерского мастерства, чтобы выступать на публике без дрожи и заикания, хоть в студии живописи чувствовала себя намного увереннее и проще. Даже сейчас мало с кем могу спокойно и приятно поговорить: либо буду трещать как сорока, либо молчать как рыба об лед. И все-таки перевоспитываю себя: учусь выстраивать беседы и, в конце концов, говорить вслух то, что думаю. Пока получается плохо.
В сознательном одиночестве нашла n-ное количество личных качеств на доработку: выработать привычку рано вставать и работать; привычное лениво-бездеятельное состояние заполнять не сетературой, а порядочным чтивом, хотя бы и не программным, и вообще заполнять; учиться готовить; расширять лексикон, отфильтровывать баяны и изящно ругаться etc
Там же пришло и осознание о стиле жизни и, наиболее критикуемой части моей внешней жизнедеятельности, стиле поведения, одежды и аксессуаров. Внутри я более свободна, внешне — рамки, которые я сама же себе и выстроила. То, что я представляю внутри — гремучая смесь из хиппи, бездеятельного ролевика, ярого любителя нью-эйджа и фолка, при этом не менее яростного перфекциониста (либо хорошо, либо никак во всем) и практика в полном смысле этого слова. Как это проецировать на внешний мир, пока не представляю. Отчего наращиваю броню и сложности во внешних сношениях.
Подытожу перефразированной песней из пионерского прошлого: работа, работа без остановки — вот идеал, вот идеал!

Размышлизм второй касается моих учебных идей. Собственно, по этому поводу середине месяца был пост-напоминание про дневники, пока накатило буду писать:
На паре интеллектуальной истории (наука, изучающая историю людей, которые создавали, обсуждали и пропагандировали различные идеи. Историографическая практика. Изучает идеи через культуру, биографию и социокультурное окружение их носителей. Родоначальник — Артур Лавджой. Погуглите, много интересного найдете. У меня идет как спецкурс по выбору) выдали группе по два ридера (по простому, сборники текстов для самостоятельного чтения): дневник Марии Комоевой (1918-19 гг) и отрывок из нынешнего жж. Во-первых, уважаемые, у нас, в большинстве своем, явные проблемы с русским литературным, во-вторых, m-lle Мария, современница революции (а жила, замечу, не в Северной столице, а в Грузии, даже не в Тбилиси), писала наравне со сведениями о своей семье и о ситуации в стране. Возник вопрос: что произошло за 90 лет? Мы уходим в себя, отгораживаемся пуленепробиваемой стеной и ноем о непонимании. Да! именно ноем, потому как логично излагать свои мысли сложно, чаще это набор фраз, обильно приправленный пунктуационными знаками. Я понимаю, что за времена Союза можно было забыть культуру ведения дневника, все-таки не все можно было сказать, но гласность, но свобода слова! Уж больше 20 лет как обладаем этими полумифическими благами. Что произошло? Что происходит? О политике не говорят, о науке молчат, о литературе, о музыке, искусстве, красоте — о, я вас прошу! Недавно попала в поле зрения фраза: мы потерянное поколение — на нашу долю не выпало ни великой войны, ни великой депрессии. Вы тоже так думаете? И что теперь делать?
Жизнь. Снимает клипы Катя Гордон, этакая новая Янка, да и старая гвардия не отстает: опять же Янка, Кинчев, Кормильцев и Бутусов, затисканый Виктор Робертович, вещают о том, что я вижу, со ступеньки 1988, 1990 года; ищут таблетку от овощной скуки мои друзья и я не скажу, что не поддерживаю их ни словом своим, ни делом.

Родилось рано наше поколение, чужда чужбина нам и скушен дом. Расформированное поколение, мы в одиночку к истине бредем. Российская империя тюрьма, но за границей та же кутерьма. Смешно с всемирной тупостью бороться, свобода потеряла первородство. Ее нет ни здесь, ни там... Куда же плыть? Не знаю, капитан... (Андрей Андреевич Вознесенский. Светлая ему память)